Храм Преображения Господня станицы Преображенской

Забытые имена: Харлампий Соколов

Протяжно-тоскливые удары большого церковного колокола разорвали предрассветную тишину, разбудили хутор. В окнах засветились скудные огни, тягостное известие вмиг облетело хутор:

-Отмучился, стало быть, батюшка наш! В Великий пост преставился… Царствие ему небесное…

21 марта 1914 года после тяжёлой и скоротечной болезни скончался священник Иоанно-Богословской церкви хутора Калачёва Харлампий Павлович Соколов.

Отец Харлампий занемог ещё зимой. Легкому головокружению, одышке и покашливанию не придал большого значения, считал последствием недавней простуды. Но вскоре ему стало совсем худо. Он уже не мог исполнять свои главные обязанности. В «Донских епархиальных вестях» от 5 марта 1914 года даже появилось объявление «о свободном священническом месте в Калачёвской церкви Хоперского округа».

Измученный организм батюшки отчаянно боролся за жизнь, однако, силы день ото дня покидали его. Чувствуя приближение неизбежного конца, отец Харлампий пригласил благочинного, исповедался, причастился Святых Таин, дал семье свои последние распоряжения и тихо отошел ко Господу. Находившимся у его изголовья матушке Прасковье и детям вначале показалось, что он, как прежде, забылся и заснул, но очень скоро все поняли, что сон этот уже вечен…

Весть о кончине отца Харлампия мгновенно разнеслась по округе. В хутор стали стекаться священники и прихожане со всего Филоновского благочиния.

В день погребения храм был полон молящихся. Церковный хор из местных певчих, собранный в своё время стараниями отца Харлампия, усиленный псаломщиками, исполнял положенные торжественно-печальные песнопения. Отпевал усопшего Филоновский благочинный священник Сергий Архипов. Перед отпеванием он произнес прочувственную речь, неоднократно прерываемую рыданиями прихожан. Это были искренние слёзы скорби. Люди оплакивали потерю не только своего любимого и почитаемого духовного пастыря. От них ушел ещё и образцовый законоучитель, организатор лучшей в округе церковно-приходской школы, непримиримый борец за трезвость и чистоту помыслов, превосходный труженик, обладавший богатством специальных знаний в области сельского хозяйства, терпеливо и упорно учивший хуторян разумно обращаться с землей-кормилицей, добившийся открытия в хуторе Калачёвского кредитного товарищества. Великодушный и участливый, готовый всегда помочь нуждающимся, чем только можно, воистину заботливый отец для каждого из своих чад.

Под перезвон колоколов гроб с телом почившего был вынесен из церкви священниками, с пением канона «Помощник и Покровитель» обнесён вокруг храма и опущен в могилу против алтаря. На могильный холм легли немногочисленные скромные металлические венки. На чёрной ленте одного из них выделялась трогательная надпись: «Возлюбленному учителю от учеников».

Весь народ был приглашён помянуть покойного. Более 500 человек разместились прямо на центральной площади за установленными в несколько рядов наспех сколоченными столами. После обеда была отслужена панихида. Слова священника проникали в глубину людских сердец: «Когда будете идти в храм, не забудьте подойти к этой могиле и сыновней молитвой своей помяните вашего первого пастыря, так долго и много молившегося за вас»…

Прошло немногим более пятнадцати лет…В начале 30-х, в годину безверия, бездуховности и жуткого голода, останки священника Харлампия Соколова были осквернены. Голод и отчаяние породили греховные поступки и преступные деяния. Всё, что могло быть ценным, — похищено. Затем могилу сровняли с землёй, и след её затерялся под хуторскими застройками. Калачёвскую церковь, в которой отец Харлампий прослужил тридцать лет, сначала приспособили под колхозный зерносклад, затем под сельский клуб, а в середине 70-х раскатали по брёвнам и камням.

Летом 2005 года вездесущие копатели-«металлисты» вели свои раскопки в хуторе Калачёвском на территории бывшей машино-тракторной мастерской бывшего уже совхоза «Южный». Внезапно лопата одного из них ударилась во что-то большое и твёрдое. Находку расчистили. На полуметровой глубине изумлённые копатели обнаружили массивную каменную плиту. На гладкой поверхности чёрного мрамора золотыми буквами выбита надпись: «Здесь покоится тело иерея Харлампия Соколова, умершего 21 марта 1914 года. Жития его было 58 лет».

Находка сразу породила множество вопросов: кто такой иерей Харлампий Соколов? Как могильная плита оказалась в МТМ? И где теперь находится сама могила священника? На поиск ответов ушли годы. Постепенно из крупиц сохранившихся воспоминаний и документальных свидетельств вырисовывался портрет замечательного человека, духовного наставника, подвижника и учителя, оказавшего огромное влияние на жизнь и судьбы не одного поколения хуторян и станичников, но так надолго забытого их потомками.

Теперь наступило время складывать камни в основание народной признательности тем, чьи имена так надолго были стерты из нашей памяти.

Харлампий Павлович Соколов родился 3 февраля 1856 года в станице Нагавской Донской области. Его дед Алексей Захарович, отец Павел Алексеевич и три брата отца — все были священнослужителями. Наибольшую известность в этой семье приобрёл священник и духовный писатель Григорий Алексеевич Соколов, автор популярных в то время книг «Опыт простых поучений к сельским прихожанам Каменской станицы (Войска Донского)» и «Простонародные поучения и речи». Так что вопрос, по какой жизненной стезе идти, у юного Харлампия никогда не возникал. Он рос вместе со своими станичными ровесниками и особенно ничем от них не отличался. Рано приобщился к труду, познавая все премудрости сельскохозяйственных работ, играл в те же мальчишеские игры и только с учётом домашнего воспитания несколько меньше озоровал.

Детские годы, проведённые в семье сельского священника, подробно описал в своих «Воспоминаниях» архиепископ Никанор (Бровкович). Позволим себе процитировать некоторые выдержки из его воспоминаний в качестве примера достоверной картины детства героя нашего повествования.

«Сам сын священника, я знаю быт духовенства по личному опыту. Мы сами в детстве работали собственными руками, возили и складывали снопы, раскидывали навоз, ездили за дровами, на пастьбу коней. Отец делал по дому всё собственными руками: чинил телеги, сбрую, сеял жито, ходил за ульями. Ранним утром просто в рубашке да в старой шляпе на голове выходил в поле пахать. Вся семья, и жена и дочери, не только сыновья, и боронили, и молотили, и жали, и, конечно, сено убирали.

В воскресный день, в праздничек, отец надевал чистый подрясник, приличную рясу и шёл в церковь служить свою обедню, свою утреню, а мы шли петь и читать на клиросе. Матушка с дочками надевали чистые, чаще скромные, но иногда даже весьма нарядные платья, и по утру шли в ту же церковь молиться, а после обеда собирались куда-либо веселиться. Затевались танцы, беганье в горелки и другие весёлые игры. Намолившись за день, набегавшись, наигравшись, в глубокую звездную ночь шли человек в 40-50 по селу. Ходили по селу и пели глубокой ночью несколько часов в самом умилительном настроении. Почти всё праздничное время проводилось в пении песен как духовных, так и светских. Сельских игр было довольно разнообразных. Веселились преусердно и достигали действительного веселья».

Шестнадцатилетним отроком Харлампий Соколов был принят в Астраханскую духовную семинарию, где за все шесть лет обучения «зарекомендовал себя сознательным, серьёзным и вдумчивым воспитанником, занятым образованием своего ума и развитием своего нравственного характера, дабы по выходе из школы иметь возможность приносить наибольшую сумму пользы в той среде, куда он поставлен будет действовать».

Впечатляет перечень учебных предметов, которые предлагались к изучению. Первые 4 класса предназначены для предметов общего образования, к которым отнесены: чтение и изъяснение Священного Писания, история общая и российская, алгебра, геометрия, плоская тригонометрия, физика, начала космографии, словесность и история русской литературы, логика, психология, обзор философских учений, греческий, латинский, французский и немецкий языки. Кстати заметим, что словесность и русскую литературу Харлампию Соколову и другим семинаристам преподавал Михаил Лукич Кустодиев, отец известного русского художника Бориса Кустодиева. В курс последних 2-х классов, предназначенных для специально-богословского образования, входили: чтение и объяснение Священного Писания, церковная история и история русской церкви, основное, догматическое и нравственное богословие, литургика, гомилетика, дидактика, педагогика. Достаточно большое внимание уделялось физическому воспитанию семинаристов.

Признательность и сыновнюю любовь к своей alma mater священник пронёс через всю свою жизнь, регулярно отчисляя на её счёт щедрые пожертвования. И впоследствии Х.П. Соколов стал пожизненным членом «Попечительства о благолепии семинарского храма и о бедных учениках Астраханской духовной семинарии».

Успешно окончив семинарию и проработав 1 год учителем в Котовском приходском училище, Высокопреосвященным Митрофаном, Архиепископом Донским и Новочеркасским, в сентябре 1879 года Харлампий Соколов был рукоположен «во священника Одигитриевской церкви хутора Шумилина Казанской станицы». По большому счёту, это была даже не церковь, а скромный, деревянный молитвенный дом во имя иконы Божьей Матери «Одигитрия». Пожилой настоятель отец Михаил (Федоров) радушно принял молодого, энергичного священника, в надежде с его помощью улучшить несколько пошатнувшиеся церковные дела.

Отец Харлампий с головой погрузился в работу. Он прекрасно понимал, что благосостояние местного прихода, в первую очередь, зависит от уровня достатка его прихожан, степени доверия и уважения к клиру со стороны местного населения. За короткий срок он познакомился со всеми жителями хутора и, внимательно всматриваясь в их образ жизни, увидел беспощадную бедность и неразвитость казака-земледельца. Проповеди о. Харлампия всё чаще стали носить обучающий характер. Подводил итог он кратко: «Настоящий труженик не должен быть бедным!» С ним спорили, уповая на всеобщее безденежье. «А причиной всему, — терпеливо объяснял он,- недостаток сбыта и дешевизна продуктов производства при всеобщей дороговизне рабочих рук, и, как прямое последствие этого, — безденежье». Священник обратил внимание, что каждый шумилинский казак засевает всегда такое количество хлеба, с которым при уборке ему невозможно бывает справиться одному, всегда требуется наёмная сила. И тут возникает проблема: за наём нужно платить деньги, а их нет, приходится занимать под громадные проценты у зажиточных казаков, что часто приводит к долговой яме. Какая же земледельцу от этого польза?

Где искать выход из замкнутого круга? Молодой батюшка стал при случае грамотно и доступно рассказывать о первых удачных опытах организации в России ссудо-сберегательных товариществ. Необходимо было убедить некоторых дальновидных казаков-земледельцев сплотиться вместе, образовать товарищество, иметь собственные деньги, которыми можно и нужно разумно распоряжаться.

Всё новое воспринималось казаками как ересь. Они привыкли жить по дедовским законам и ломать сложившиеся веками устои считали непозволительным никому. Но старания, авторитет, сила убеждения о.Харлампия сделали своё полезное дело. В 1883 году в хуторе Шумилине открылось первое в Донской области ссудо-сберегательное товарищество. На первых порах все дела вёл сам священник, потом ему стал помогать местный учитель.

Отцу Харлампию недолго пришлось работать в открытом, благодаря его трудам, товариществе. В мае 1884 г. «Указом Святейшего Синода по представлениям Преосвященного архиепископа Донского открыт новый приход при Иоанно-Богословской приписной церкви хутора Калачёва Филоновской станицы Хоперского округа с причтом из настоятеля и одного псаломщика, и в этот же хутор перемещён священник хутора Шумилина Харлампий Соколов».

Забегая вперед, отметим, что благодарные шумилинцы на общем собрании в 1905 году постановили: «Выразить признательность учредителю товарищества священнику Х. Соколову постановкой его портрета в здании товарищества».

Тридцать лет жизни отдал Калачёвскому хутору священник Харлампий Соколов. Тридцать лет полных упорного труда, терпения, удач и горьких разочарований. О том периоде его жизни и деятельности сохранилось достаточно много свидетельств и воспоминаний, и мы будем часто на них ссылаться.

Отец Харлампий прибыл в хутор с супругой — матушкой Пелагеей Николаевной, четырехлетней дочерью Калерией, трёхлетним сыном Александром и грудным младенцем Владимиром. Нерадостная картина предстала перед семейством по приезду: раскинутый далеко в степи, в 20 верстах от станицы Филоновской и в 90 верстах от окружной Урюпинской станицы, забытый Богом хуторок вытянулся узкой линией вдоль речки Карман. Большинство жителей — угрюмые, погрязшие в бедности, пьянстве и невежестве. Вот что писал священник под впечатлением от увиденного: «Не имея никаких полезных развлечений, не зная грамоты, чтобы провести время за книгой, калачёвцы в воскресные и праздничные дни с утра и до поздней ночи толкались в кабаках и около кабака, этого всегдашнего рассадника всяких безобразий. Когда о построении храма и открытии школы в хуторе не было ещё речи, кабак уже существовал, процветал и был центром народного развращения и умопомрачения».

В центре хутора возвышалась только что выстроенная церковь во имя Святого Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова. Постройке храма предшествовало знаменательное и поучительное событие. Весной 1876 года епископ Аксайский Никанор (Бровкович), викарий Донской епархии, совершая обозрения приходов, посетил Донецкий, Первый и Второй Донской, Усть-Медведицкий и Хопёрский округа. Объехав 61 приход, Владыка был поражён «полнейшей неграмотностью прихожан в религиозных вопросах». Особенно это касалось жителей отдалённых от церквей степных хуторов, к которым и относился хутор Калачёв Филоновской станицы. О православной вере калачёвские прихожане имели самые смутные представления. Владыка обратился к жителям с вопросами: «Молитесь ли вы Богу? Кто такой Бог? Сколько у нас богов?» Большинство из собеседников не знали ответа. Загибая пальцы, хуторяне насчитали от трёх до семи богов, причём именовали их «Микола-угодник, Богородица, Христос, Матушка-Покрова, Хролы-Лавры, Настасеи и проч.» Никто так и не смог «отличить образ Господа Иисуса Христа от образов Богородицы и святителя Николая». Когда же Владыка на вопрос: «Кто такая Святая Троица» услышал ответ: «Ярманка у нас в Филонове», его чуть не хватил удар. Владыка «очень скорбел о таком поражающем невежестве православных чад, долго поучал окружавших и, уезжая, посоветовал хуторянам поспешить с постройкой у себя храма».

Шесть лет калачёвцы собирались с духом и деньгами. Наконец, в 1882 году заложили первый камень и два года возводили деревянный храм. Его строительство обошлось хуторянам в 14 300 рублей.

Сразу по приезду в хутор отец Харлампий внимательно осмотрел постройку и пришёл в негодование: уплачены огромные деньги, а подрядчик и строители оставили большое количество недоделок. Из воспоминаний очевидца: «Священник наш собрал стариков и говорит: «Что же это такое, господа старики? Церковь-то наша, как решето течёт, полы «ходором ходят», с подсвечников чуть свечи не слетают, ни у одной двери нет ни щеколды, ни ручки. Да и колодезя нет, хотя в условии сказано, чтобы он был сделан, прежде всего. Нужно заставить рядчика плохое поправить, недостающее дополнить!»

Недостатки были, конечно, существенные, но хуторяне всячески отмахивались от указаний молодого настоятеля. Он был, по их мнению, «несогласный да неуважительный», поскольку сразу поставил на место некоторых особо горделивых и чванливых прихожан и даже самого хуторского атамана, который считал себя самой важной и непогрешимой персоной на хуторе, а священник уличил его в пьянстве и присвоении средств, собираемых на постройку церкви.

Видя такое к себе отношение, батюшка, недолго думая, на свои сбережения нанял рабочих, купил доски, кровельное железо, и через неделю и крыша и полы храма были полностью отремонтированы. А священник снискал уважение среди простых прихожан и нажил себе недоброжелателей в лице атамана и его приспешников.

В первом же месяце своего поступления во вновь образовавшийся приход отец Харлампий, памятуя визит викарного архиерея Никанора и отмеченные им «темноту и невежество» прихожан, на хуторском собрании предложил обществу открыть церковно-приходскую школу. Здесь мы вновь процитируем его воспоминания: «Я тебе дам такую училищу, что ты и своих не узнаешь! Привык в церкви распоряжаться, да и тут хочешь нами командовать!» — орал на собрании атаман, украшая свою речь кабацкой бранью и потрясывая кулаками… Старики сначала хмуро молчали, а на просьбу нанять помещение для школы для их же детей, все заволновались и ответили решительным отказом: «Коли хочешь открывать училищу, так сам и открывай, а нас не тревожь! Ни дома, ни топлива не дадим, а ребят учи, коли хочешь. Вот табе и весь сказ!»

Этакое отчуждение хуторян не остановило священника. Да, ему отказали в просьбе, но ему дали и свободу действий! Вновь на свои средства он нанял у местного казака просторное помещение, заказал обыкновенные обеденные столы и скамьи, закупил учебники, письменные принадлежности и классную доску. Больших трудов стоило уговорить родителей отпускать детей на учебные занятия. Таковых набралось 39 человек от 8 до 14 лет, причем разрешение учиться получили только мальчики. На предложение о. Харлампия приводить на занятия также и девочек старики ответили решительным отказом: «Непотребно учить их грамоте, их удел детей рожать, да домашнее хозяйство блюсти!».

Все лето 1884 года было посвящено подготовке к открытию школы. Наконец, была направлена просьба архиепископу Донскому и Новочеркасскому Митрофану, и 11 октября получено разрешение за № 4602 об открытии  первой в Донской епархии церковно-приходской школы в хуторе Калачёве Хоперского округа. Владыка Митрофан по этому поводу изволил положить следующую резолюцию: «Благодарение всеблагому Господу за Его милость к открытию церковно-приходской школы, внушившему совершить это святое дело доброму священнику о.Харлампию, которому да подаст всемилостивый Творец помощь и благодать Свою к успешному прохождению святой обязанности по закону Божию, а также его помощнику-псаломщику и попечителю г-ну Родину». Один из состоятельнейших хуторян Родин Трофим Ермолаевич был приглашен попечителем в начале открытия школы и всячески помогал священнику на самых первых порах.

Сердце отца Харлампия ликовало, а местные казаки, в большинстве своем, увидели в нём не только своего духовного лидера, но и крепкого и надежного хозяйственника. В 1899 году священник опубликует в нескольких номерах газеты «Донские епархиальные ведомости» статью «К 15-летию Калачёвской церковно-приходской школы». К тому времени школа будет известна далеко за пределами Донской области, у неё будет собственное помещение, замечательная библиотека, приусадебный участок. Она даст первоначальные знания 307 ученикам, в том числе 54 девочкам. Благодаря школе, через её учеников стали приобщаться к чтению простые хуторяне. Вскоре эта привычка настолько привилась, что в небольшом хуторке, где прежде не имели понятия о газете, жители стали выписывать «Донские областные ведомости», «Сельский вестник», «Свет», «Родину», а также охотно покупали на ярмарках «Жития Святых», «Полную священную историю с картинами», «Жизнь Иисуса Христа», «Письма о духовной жизни». Практически в каждом доме появился экземпляр «Священной Библии».

«Сами хуторяне достаточно переродились духовно, — не без удовольствия писал о.Харлампий, — теперь, без сомнения, уже никто не скажет, что Святая Троица — ярмарка в Филонове, или что у нас пять — семь богов. Уже нет той острой вражды к школе, теперь ей по мере возможности оказывают денежную помощь в виде платы за обучение детей. Хуторяне настолько привыкли к ней, что имеющееся собственное школьное помещение становится уже недостаточным для всех желающих учиться, а потому за последние два-три года приходилось отказывать в приёме ученикам. Если бы были средства, то вопрос о всеобщем обучении получил бы в нашем захолустном приходе самое скорое разрешение!»

Благие пожелания священника не остались несбыточной мечтой. В 1901 году в хуторе была открыта ещё одна школа, прозванная в народе «министерской», поскольку, в отличие от церковно-приходской, находилась в ведении Министерства народного просвещения. Преподавателем Закона Божия в этой школе был определён приходской священник Харлампий Соколов.

Отец Харлампий, как и многие другие приходские священники, был настоящим подвижником и совершал свой духовный подвиг скромно и незаметно. С утра до вечера он находился или в церкви, или в школе, или где-то на приходе при исполнении своих служебных обязанностей. Днём и ночью, во всякую погоду и независимо от состояния здоровья всегда был готовым для требопроявлений. Хутора, входящие в состав прихода, находились на расстоянии от 6 до 15 вёрст. Вот, к примеру, один, ничем не примечательный день из жизни сельского священника, описанный в «Донских епархиальных ведомостях: «Ноябрь месяц. На дворе грязь, слякоть. С раннего утра батюшка отправился на хутор за 12 вёрст погребать умершего. Возвращается по убийственной дороге домой к обеденному времени, а тут возле церковной ограды ожидает его уже другая подвода… Вёрст за 15 напутствовать больного. Что делать? Откладывать этой требы невозможно, садится и едет; возвращается домой уже к вечеру продрогший и усталый, а тут, глядишь, нужно служить вечерню, после которой крещение нескольких младенцев. Где уж тут до усердного и истового приготовления к служению на другой день божественной литургии!.. Кое-как прочитав молитвенное правило, он поспешно бросается в постель. И так с некоторыми вариациями может быть чуть ли не ежедневно. Можно представить, как такой труд должен отзываться на физическом здоровье пастыря. A хворать-то ему не положено! Помимо того, он сам должен иметь медицинские знания и аптечку, чтобы оказать нуждающимся первую медицинскую помощь. Статистика утверждает, что немногие из священников доживают до глубокой старости; в большинстве же случаев они умирают в сравнительно цветущем возрасте. И ни звука ропота, ни малейшей жалобы на свое тяжелое положение. Это ли не героизм своего рода?»

Во второй половине XIX века по инициативе центральной власти в России стали открываться общества трезвости. Их создание также было возложено на плечи священнослужителей. Духовенство Донской епархии приняло активное участие в организации приходских обществ трезвости. Деятельность общества была религиозно-просветительской: выписывались антиалкогольные издания, проводились чтения, беседы и назидательные поучения, предпринимались попытки доступными способами отвлечь народ от пьянства и приобщить к церковной жизни.

Отец Харлампий на дух не переносил спиртного, испытывал стойкую неприязнь к кабатчикам и при случае всячески увещевал, стыдил и призывал к разуму всех «поклонников Бахуса». Только их ряды, к сожалению, постоянно пополнялись. На призыв отца настоятеля «увеличить число борцов против бесшабашного пьянства и записаться в книгу местного общества трезвости, оказать деятельную помощь в деле отрезвления хуторян, страдающих недугом пьянства, некоторые из прихожан откликнулись с сердечной готовностью». Но эти начинания встретили ожесточённое сопротивление кабатчиков и местных властей, находящихся в тесной связи с виноторговцами. В результате священник даже подвергся преследованиям! «Хутор наш очень нуждается в отрезвлении!»- взывал священник со страниц газеты «Донские областные ведомости», где он давно состоял внештатным корреспондентом и не раз хлесткими статьями бичевал хуторских и станичных мздоимцев, бездельников, воров и пьяниц. Статьи эти были хорошо узнаваемы по стилистике изложения, хотя о.Харлампий не всегда публиковался под своей фамилией, чаще всего под псевдонимом «Хуторянин.» О себе, как положено, священник писал в третьем лице. «После церковной службы, прямо из храма, после поучений о трезвости!- возмущался он,- охотники до выпивки, отцы семейств выпивают с друзьями, угощают друг друга, пропивают последнюю копейку и даже кое-что из имущества: хомут, сапоги, плуг. Молодёжь собирается и пьёт, пропивая вырученные за красивые вещи деньги, а потом, расходясь по домам, озорники буянят, сквернословят, хулиганствуют…»

Казалось бы, прошло уже целое столетие, изменилось время, природа, изменился сам хутор, а нравы людей и их главный порок, так и остались неизменными.

«Пробовал было воевать, единственно словом, с разными кабатчиками и пьяницами наш старик священник, энергичный борец против пьянства, но так был опутан целою сетью самых грязных, злых, мстительных доносов, что едва ли скоро выпутается из той паутины, которой спутали старика враги трезвости и просвещения. Не довольствуясь доносами, они напоили одного ненормального казака и послали его бомбардировать квартиру священника. «Посланец» явился во двор священника, перелезши через забор, и, ругаясь самыми скверными словами, начал камнями бить окна в доме, ломать калитку и ворота, которые были заперты. Вот при каких труднейших и тяжелейших условиях приходится бороться с пьянством в наших захолустьях. Если у нас, у захолустных борцов против пьянства не опускаются ещё руки, ещё поддерживается энергия, то это благодаря твердой надежде, что местная и высшая власти не оставят без внимания хулиганских поступков и надлежащим образом сократят их, а также обратят внимание на распространение разных притонов.» Подводя итоги, о.Харлампий предлагает действовать более решительно: «Необходимо выработать меры борьбы с водочными поставщиками. Не будь их, не было бы у нас того безобразного праздничного разгула, массового пьянства и опасного хулиганства. Чувствуется какая-то во всём этом деле ненормальность, но как это исправить?..»

Стоит ли нам сейчас стыдиться поступков своих, давно ушедших в мир иной предков? Наверное, стоит. Хотя бы для того, чтобы повиниться за их грехи и ещё раз преклониться перед духовной стойкостью священника Харлампия Соколова, неутомимого борца за чистоту человеческих душ и помыслов.

Всевозможные надуманные упрёки и оскорбления не раз кидали в лицо о.Харлампию, пытаясь привести его в смятение и отчаяние. Недоброжелатели, коих набралось предостаточно, трубили о якобы внушительных деньгах, получаемых «жадным попом». Мало кто верил, что жалования у священника фактически не было. Основной его доход состоял из платы за исполнение треб: венчание, крещение, отпевание. «На содержание причта жалования ниоткуда не получается, а пользуются они доходами от прихожан. Содержание причта средственное. Вместо жалования отведено пахотной и сенокосной земли 250 десятин» («Клировые ведомости Иоанно-Богословской церкви х.Калачёва»). Поскольку в Донской области фиксированных цен на данные услуги не было, поэтому размер вознаграждения зависел, в том числе, и от уважения священника местным населением и от его умения убеждать прихожан в необходимости внесения щедрого пожертвования.

Великим бедствием, «карой господней» были для Донской области периодические засухи и, как следствие, неурожаи и голодные времена. Не обошли они стороной хутора и станицы Хопёрского округа. За всё время служения в калачёвском приходе о.Харлампий вместе со своей паствой пережил несколько таких засушливых лет. Особенно сильно страдало население в 1886, 1891, 1895, 1897, 1901, 1907, 1912 годах.

Современному поколению, живущему «в сытости и праздности, «сложно прочувствовать масштаб той беды, которая с досадным постоянством врывалась в казачьи семьи, ломая привычный жизненный уклад, доводя до полного отчаяния…» Вчитаемся внимательно в горестные выдержки из газетных статей того времени, написанные внештатным корреспондентом священником Харлампием Соколовым: «В течение первых трёх недель мая месяца вдруг сразу наступила сорокоградусная жара, которая принесла большой вред большей части посевов… Посев можно считать погибшим. Даже на корм скоту нечего скосить: всё посохло, погорело. Среди хлебов полное уныние. А тут ещё новая беда — показалась в полях масса червей. Червь небольшой, буро-зеленый.. Траву, особенно бурьянистую: лебеду, татарник и даже белену пожирает без остатка. На днях червь напал на подсолнухи, бахчи и огороды и всё уничтожил…»

«Уже с начала осени стали обнаруживаться недостатки корма для скота и недостача хлеба для прокормления хуторян. Теперь же, когда имевшиеся запасы корма стравлены и хлебушко съеден, некоторые казачьи семьи оказываются в положении голодающих, а скот от бескормицы начал падать. Ни денег, ни хлеба, ни корма для скота!..

«Кое-кто из бедняков осенью собирал в полях изобильно уродившуюся в настоящем году «колючку-рогатку» и ею стали было кормить лошадей, но, увы, от такого колючего корма лошади падали…  Ещё новая беда: ни лошадей, ни денег, — как весной работать?..»

«У одного хуторянина ночью похищены из погреба съестные припасы. Хуторской атаман с понятыми производил обыск у некоторых подозрительных хуторян, хотя и ничего из краденого не нашли, но зато обнаружили в двух-трех семьях полное отсутствие насущного куска хлеба. В одном казачьем доме застали одних плачущих детей, которые жаловались, что они с самого утра ничего ещё не ели. На вопрос, где отец и мать, дети ответили, что они куда-то ушли за хлебом, за мукой…После тщательного осмотра хаты, чулана, погреба, действительно у бедной семьи не оказалось никаких пищевых продуктов. В первое же воскресенье в храме, после службы, настоятель церкви обратился к молившимся с воззванием об оказании помощи нуждающимся семьям хуторян, и добрые сердца живо откликнулись на призыв своего пастыря».

Как к последней надежде обращались хуторяне к священнику с просьбой отслужить молебны о ниспослании дождя или совершать крестные ходы «на зеленя». Нескончаемой вереницей, с крестом, хоругвями и иконами, с пением духовных песен, богомольцы хуторов Калачёва, Фирсикова, Кузькина, Страхова, 34 отдела войсковых земель обходили обожженные солнцем поля, умоляя Господа о милости. И не было в то время счастливее людей, когда небо вдруг покрывалось тучами, и на землю падали капли долгожданной, вымоленной и выплаканной воды. Восторг и умиление прихожан по отношению к священнику в тот момент не имели границ.

Но не всегда молитвы «доходили» до Бога. И тогда грубые по природе своей, к тому же обозлённые засухой казаки, не стыдясь, обвиняли о.Харлампия в лености, празднолюбии и чуть ли не во всех смертных грехах: «Чтой-то, батюшка, Господь тебя не слышит. Ты уж не ленись, молись усердней, а не то водой тебя окатим!» В среде невежественных хуторян бытовало распространённое поверье: если в жару внезапно облить священника водой, то гнев Небес обязательно изольётся на грешников проливным дождём. Камнем валуном ложилась на сердце иерея горькая обида. В такие минуты «думая горькую думу относительно того, с какими ужасными дикарями приходится и придётся иметь ещё дело,» он в молитвах обращался к Всевышнему: «Прости им Господи, не ведают, что творят и говорят!»

Публикуемые материалы — это не вся биография священника. Мы приводим здесь лишь отдельные случаи из его неутомимой деятельности, но оставляем за собой право в будущем, при поступлении новых материалов, рассказать, как можно подробнее, о его жизни и духовном подвиге.

С. КОРОБЕЙНИКОВ

х. Калачёвский

(232)

Одно мнение на “Забытые имена: Харлампий Соколов

  1. Валерий Анатолиевич Швецов

    Я горжусь им! Соколов Харлампий Павлович, дед моей бабушки Галины Александровны. Она же, в свою очередь, дочь Вильгельмины Эдуардовны и Александра Харлампиевича Соколова, сына Харлампия Павловича.

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Перейти к верхней панели